Армия — школа мужества для настоящего скрипача

Сегодня, когда отменены льготы для выпускников творческих ВУЗОВ, много споров вызывают решения о службе в армии артистов, музыкантов, людей творческих специальностей.

Я знаю, что в отличие от многих Вардан Маркос (Маркосян) служил не в военном оркестре, а в настоящей Армии в танковом взводе и его военная специальность — механик-водитель

— Меня призвали в Армию на 2-м курсе консерватории. Это был один из последних призывов Советского Союза, до его распада оставались считанные дни. И сразу направили в элитные танковые части за границу. Я служил в Чехословакии. Удивительно, то, что я был достаточно крупным юношей для танкиста, моего роста и комплекции в нашем взводе никого не было.

Сначала я пытался робко возражать против механической сборки-разборки, когда нужно было возиться с грязными промасленными деталями, ремонтировать танк или БТР, де, я скрипач, мне нужно руки беречь. Но естественно, никто не обращал на мои просьбы никакого внимания.

Дома родители постоянно переживали, тряслись надо мной, чтобы не было каких-нибудь травм. Помню, старший брат купил мне велосипед. Детской радости не было предела, и я уже предвкушал, как буду кататься с ребятами во дворе.

Мы уже накачали колёса, но пришел отец и велел брату отнести велосипед обратно в магазин. Я до сих пор ощущаю запах смазки, резины и как будто вижу это новенькое никелированное чудо. Так не сбылась моя детская мечта. Мои домашние боялись, что, катаясь, я смогу повредить руки. Мне запрещали заниматься каратэ и другими видами борьбы. Кстати я нисколько не удивился, что Владимир Спиваков, прославленный скрипач и дирижер, увлекался боксом.

Конечно, в армии не было никакой возможности брать в руки скрипку. Да и уставал так, что было не до музыки. И вот однажды на учениях в танке на крутом спуске машину так резко тряхануло, что я едва успел выставить вперед руку, что бы не разбить голову. Рука распухла. Но не было времени обращать на это внимание. Уже на следующий день я отпросился в госпиталь, мне сделали рентгеновский снимок и тут же его показали. Увидев это, я в прямом смысле потерял сознание.

Вернулся в часть, что бы предупредить командира, но как раз в этот день пришел приказ о передислокации. Мы должны были вывезти все имущество части в какие-то короткие и невероятные сроки. Началась подготовка и уже никого никуда не пускали. Я плохо тогда знал русский язык и толком ничего не мог объяснить, а моя бедная рука уже просто стала чёрного цвета. Не знаю, чем бы все закончилось, но через 5 дней меня разыскал фельдшер нашего госпиталя, меня срочно прооперировали и руку спасли. Но именно этот случай я считаю одним из самых важных для меня.

Я тогда существовал по воле родителей. Они отправили меня в музыкальную школу, им посоветовали продолжить обучение в училище. Я ведь родился в маленьком, отдаленном от центра горном местечке. И только когда случилась эта травма я понял, что во чтобы-то ни стало я должен играть, должен стать музыкантом. Демобилизовавшись, я репетировал по 10 — 12 часов, ведь рука не слушалась. От гамм и арпеджио уставали больше окружающие, я просто был одержим. Я, даже благодарен судьбе, что это испытание на прочность и верность профессии я выдержал. Армию иногда вспоминаю и вспоминаю только хорошее. Это была настоящая школа.