Сергей Мазаев морально готов к пенсии!

Совсем недавно в ночном клубе «Че Гевара» выступил «Моральный кодекс», и «Сорос-Арт», пригласивший музыкантов на гастроли, любезно предоставил нам возможность поговорить с солистом группы Сергеем Мазаевым. В клубе есть маленький столик, по обе стороны — кресла в стиле 60-х. Здесь и расположились. Мазаев попросил кофе.

— Попрошу сразу извинить меня, если что не так, — первым начал разговор Сергей, поправляя бейсболку на голове. Меня просто вымотал поезд. Из Новокузнецка в Новосибирск, теперь в Красноярск… Спать хочу, устал, а впереди ещё концерт… Погода у вас отвратительная, публика зато хорошая. Мы уже были в Красноярске, совсем недавно, на инаугурации вашего губернатора Хлопонина.

— И как вам наш губернатор?

— Думаю, вам повезло с губернатором. Только, пожалуйста, не спрашивайте о гонорарах и деньгах вообще. Все равно не скажу.

— Не буду. И все же, если бы у вас был миллион долларов, какую свою мечту осуществили бы?

— Раздал бы долги и ушел на пенсию.

— Почему так мрачно, сразу на пенсию?

— Когда устаю, всегда так думаю. Но потом приду в себя, высплюсь, открою глаза, и снова жить хочется.

— С помощью алкоголя пробовали расслаблятъся?

— Расслабиться алкоголем нельзя. Это миф, сказка. Еще-глубже вгоняешь себя в депрессию. Несколько раз в больнице лежал, чтобы раз и навсегда завязать. Я обеими руками за трезвый образ жизни, но иногда не получается. Срываюсь. Напьюсь, а потом жалею, что на эту гадость время потратил. Организм долго и тяжело переваривает отравление спиртным. А самое ужасное — вспоминать свои чудачества в состоянии опьянения.

— О чем вспоминать особенно мучительно больно?

— Ну, что вы, в самом деле! Спросили бы лучше о планах на будущее, о творчестве группы! Ну… прямо на сцене коньяк хлестал из горлышка. Подумать страшно, какой я подавал отвратительный пример молодежи, которая любит мои песни, подражает мне. Потом… На московском кинофестивале Джину Лоллобриджиду едва с ног не сбил, признаваясь в любви. Журналисты, конечно, сгустили краски, но примерно так все и было. С забористым русским матом припал к ее ногам. Пользуясь случаем, через вашу газету хочу извиниться перед ней (смеется). Джина, вы действительно одна из моих любимых актрис!

— А ваша любимая женщина, кто она?

— Женщина, с которой я живу… Без комментариев. Мне все женщины нравятся по-своему. Например, ходят слухи, что у меня с Ветлицкой роман. Если спели вместе, значит, и спали… Чушь. У нас с Наташей давние дружеские и очень нежные отношения. Это выше всяких плотских утех. Мне очень нравится Земфира, я просто очарован ею… В каждой женщине есть то, что меня восхищает.

— Вот вы сказали, что Джина Лоллобриджида — одна из ваших любимых актрис. А вам хотелось бы, чтобы однажды одна из самых очаровательных женщин сказала: «Мазаев — мой самый любимый актер»?

— Какой из меня актер, что вы! Сравните меня и того же Андрея Миронова. Он действительно артист с большой буквы, а я — нет. Я музыкант до мозга костей. Даже служил в составе сводного военного оркестра Московского гарнизона. Дважды принимал участие в параде на Красной площади. Шел с кларнетом под такими вот знаменами (показывает на стену, где висит флаг), и меня приветствовала вся страна… А кино? Мне и всей группе «Моральный кодекс» постоянно приходится так или иначе принимать участие в съемочном процессе, когда работаем над клипами.

— А как же главная роль в фильме Ивана Дыховичного «Копейка»? Сыграли, на мой взгляд, неплохо…

— Меня просто уговорили Дыховичный и сценарист Володя Сорокин. Они мои друзья.

— До «Копейки» у вас еще были работы в кино?

— «Работы» — сильно сказано… Ну, однажды, в молодости, приятель предложил подработать на съемках фильма «Место встречи изменить нельзя». В той серии, когда Фокс — актер Белявский — толкает официантку на витрину, я сидел в оркестре, в роли музыканта. Еще, если внимательно приглядеться, меня можно увидеть в «Приключениях Буратино»… Нет, на Буратино я не похож. Там я тоже сыграл музыканта.

— Вы, наверное, в детстве здорово хулиганили, и вдруг подались в музыканты, окончили музыкальное училище…

— В школе я учился на пять, был примерным мальчиком, слушался маму и папу. А к музыке меня приобщила моя учительница. У нее был замечательный голос, и все мы — мальчишки и девчонки — с радостью пели пионерские песни под ее руководством. Будущее нам виделось прекрасным: пройдет лет десять или двадцать, а мы так и будем всю жизнь стоять и голосить в свое удовольствие. В чистеньких рубашечках, фартучках и пионерских галстуках на шее. Не вышло. Вот и глазом не успел моргнуть, уже хочется на пенсию (смеется).