Евгений Онегин

Евгений Онегин

лирические сцены

Либретто П. И. Чайковского и К. С. Шиловского по одноименному роману А. С. Пушкина

«Евгений Онегин» Пушкина и Чайковского… Сегодня мы все привыкли к такому сопряжению. В пору же создания оперы замысел композитора казался дерзким не только близкому кругу лиц, но и самому автору. Это была драматургия новая, не имевшая прецедентов. И Чайковский не уповал на счастливую судьбу своего детища. Ему казалось, что обыденность сюжета, лишенного привычных оперных коллизий, не в состоянии будет увлечь зрителей.

К счастью, композитор ошибся. Опера живет уже более 100 лет. И нет, кажется, в мире театра, который бы не ставил «Евгения Онегина». Но чем больше таких постановок, тем тягостнее груз исполнительских традиций, тем сложнее прочесть партитуру свежим взглядом и увлечь своим прочтением публику. Все же зная, что «Онегин» Чайковского у зрителя, что называется «на слуху», что они ждут не сцене соответствия своему личному представлению о каждом персонаже, предвидя возражения против любого изменения в общепринятой трактовке, Красноярский оперный театр «рискнул» поставить «Евгения Онегина». И здесь постановщики спектакля задумали его решение не по «энциклопедии русской жизни» Пушкина, а исходя из определения «Онегина» Чайковским как «лирических сцен».

Жертвуя многими подробностями романа, опуская и меняя иные сюжетные ходы и лирические характеристики-комментарии, Чайковский намеренно сосредотачивал свое внимание на личной драме героев. Их чувства, мысли, поступки интересовали его больше характерных особенностей эпохи, изображения панорамы русской жизни первой четверти XIX века. Время и действие романа как бы сконцентрировалось в опере по трем новеллам: о Татьяне Лариной, о Владимире Ленском, об Евгении Онегине. Деление это, разумеется, условно, но его нельзя не принимать во внимание, если ставить перед собой задачу раскрытия музыкальной драматургии оперы.

Попытке прочесть оперу через призму художественной индивидуальности Пушкина и Чайковского, взглянуть на произведение сквозь поэтику их художественного стиля, мировоззрения соответствует и сценографии спектакля — разомкнутая, намеренно «высвобожденная» от привычных» потолков и стен».